Torion

 
Без света намного опасней... Мы здесь, развлекайте нас...

Соратники!!!
Я обращаюсь к тем, с кем нам довелось сделать очень многое...
Мы вступаем в другую эру, где каждый из нас уже не станет прежним... Где будет разрушен и забыт тот мир, в котором мы все прекрасно сосуществовали...
Куда, как говорится впустят зверье, и каждый станет сам за себя... Падут давно сказанные друг другу клятвы, стоять до самого конца... Падут стены Вавилона....

Грядет война!!!
И она оставит в наших душах неизгладимый след тяжелой утраты, оставит раны и боль, оставит память... И память эта не будет светлой... Светлой останется только Печаль...
Это как рассказ о двух сестрах, Любовь и Смерть...
Мы никогда не могли понять, да нам и не стоило этого понимать, мы просто были готовы в это поверить, если бы конечно было бы во что... Когда-то и я любил, но все меняет время в мировой сети ;)
Я долго размышлял о своем внутреннем мире, который сложился благодаря окружающим меня и окружающему меня. Это мир, к которому я обращаюсь в минуты глубоких раздумий, мир, который подсказывает мне ступать направо или налево, прямо, или стоять...
И он легкий и солнечный этот Волшебный Лес, как и мой сон, если это конечно не одно и то же...
В мире урбанизации не осталось ничего удивительного, поэтому мысли о суициде приходят все чаще и чаще...
ПЛАСТМАССОВЫЙ МИР ПОБЕДИЛ и мы, кто провел свое детство в лесах, с презрением смотрим на 12-летних недоумков, которые не видели в своей жизни пока еще ничего, кроме холодного экрана монитора....
АСФАЛЬТОВЫЙ ЗАВОД УНИЧТОЖАЕТ МОЙ ЛЕС
ЧЕРНЫЕ НОРЫ ПРОМЫШЛЕННЫХ ТРУБ...

В начало

 
Непосильный грех

Я был свят, как, наверное, не был свят никто из ныне живущих.
Мир, в котором я жил, был дорог и небезразличен мне. Я любил его словно мать любит свое дитя.
Я был его частью ибо я был связующим звеном между этим миром и Богом.
Мне приятно вспоминать те дни, когда мир, в то время еще более молодой нежели сейчас жил полной жизнью и дышал полной грудью, зная радости и не ведая горя. Конечно это все я говорю в более широком понимании нежели может себе представить уважаемый слушатель.

Силами не от мира сего мне дано было право жить дольше обычных людей, много дольше, чем и не преминул воспользоваться. Я жил во благо других и видит Всевышний, что я готов был пожертвовать собой ради своей любви. Я избегал порок, как избегал искушение впасть во грех. И мои ежедневные молитвы были целиком и полностью обращены к Богу за здравие и благополучие ныне живущих и за упокой покинувших нас.

Но сейчас все изменилось. Изменился мир, и страшно мне стало выходить к людям и смотреть в окно. Страшно смотреть на совершающиеся непристойности и на кощунственное нарушение заповедей. Мир познал грех. Нет, я не хочу сказать, что впредь не желаю иметь дело с ним, ведь согрешивший да раскается. Но здесь все было иначе. И чем дальше мир, в котором я жил купался в пороке и ненависти, тем больше ему этого же хотелось. У меня опускались руки и все мои призывы разбивались о голые стены, уносились ветром, опадали листьями, но только не доходили до людей. Мне становилось страшно. Страшно за них, ибо в беседах с Господом я ощущал его гнев и понимал, что страшен будет День Суда, но никто не верил моим словам. Тем не менее, я не переставал любить его, но больше не оставалось сил жить там, где говоря о добре - совершают зло.

Убогое убранство моей кельи настраивало на смирение, однако, последнего я не мог себе позволить. Я так же не мог себе позволить роптать, хотя меня и посещали такие мысли. Мне стало не по себе от одной из них: я представил, что я увижу, прожив еще несколько поколений людей. Но боюсь, что это будут уже не люди. Ибо потеряв человеческий разум недолго потерять и облик.

Молитвы. Молитвы и снова молитвы. Я был на грани, понимая, что это испытание, посланное Всевышним, и что только в преодолении этого испытания я докажу свою преданность и истинную любовь, какую однажды доказал Господь послав на смерть своего единственного любимого сына. Его распяли, но про него не забыли. Но толку от этого мало.

Мне было жаль отдавать на растерзание целый мир, мир выращенный на моих руках и моими молитвами. Мир с людьми, что словно слепые котята, не понимая ничего, ищут свое место около матери. Я провел немало времени в раздумьях. Но мне не удалось придти к чему-то. Все было слишком абстрактно и нечетко. Я был не нужен. Моя беспомощность, а точнее моя невозможность помочь, говорили о моей отчужденности от дел, от тех дел, которые я привык доводить до конца. Что сделал бы Иисус на моем месте? Иисус поступил бы именно так, как надо, но вот только я не он. А верующих с каждым годом все меньше и меньше. Теперь больше верят дипломатам с деньгами, да тем, кто их имеет. Вера иссякла, словно ключ в пустыне, словно речка пересохшая из-за плотины. Понять бы только, что является этой самой плотиной. Ведь что бы там не говорили, а одна из причин ослабления веры - это время. Слишком много его прошло с тех пор, как люди воочию видели творимые апостолами чудеса. Да, время стирает память, несмотря на то, что лечит раны и многое другое.

Глупо отрицать свою вину во всем этом, хотя, я ее за собой не вижу. Я уже начинаю думать как простой смертный, да прощена мне будет моя гордыня, но, тем не менее… перестаю улавливать смысл своего существования. Со смертью последнего жреца умирает Бог и предается забвению так долго существовавшая религия. Я не берусь утверждать, что я - тот самый последний и единственный жрец, но не думаю, что исполняющие роль священников люди, протянут дольше, чем поймут, что это никому не надо.

Я опускаю руки и считаю бессмысленным свое дальнейшее существование. Но и тут я ничего не могу поделать, ибо не в силах взвалить на свои плечи непосильный грех самоубийства. Я просто не способен на такое, так как, совершив это, признаю бессмысленной всю свою жизнь. Однако во мне с каждым днем растет неумолимо давящее желание уйти и не видеть происходящего. Мне больно и слезы наворачиваются на глаза, смотрящие на грех, творящийся в этом подлунном мире. В мире ставшем моей единственной и неповторимой любовью… Жить дальше - значит наблюдать за его медленной агонией.

(1999) Танцующее облако

В начало

 
Ярославский вокзал. Homeless people. Wallpapers.


Ярославский вокзал. Homeless people. Wallpapers.
В начало